«Победа — это счастье до сумасшествия»

Фото: Анна Ветвицкая / "Русская планета"

Крымские ветераны — о полевой почте, немецких снайперах и партизанах

Анна Ветвицкая

8 мая, 2015 16:35

10 мин

Некоторые крымские фронтовики — как русские, так и украинцы — готовятся к 70-летию Победы в клиническом госпитале для инвалидов и ветеранов войны в Симферополе. Вместе. В преддверии 9 мая их истории собрала «Русская планета».

Варвара Ефремова родилась 4 ноября 1925 года в Тверской области в селе Кушалине. Когда началась война, она жила в Вышнем Волочке, также под Тверью.

– Лето 1941 года было тревожное. В день, когда объявили о войне, мне хорошо запомнилось небо: оно было темное, грозовое, облака были перистые, не кучевые. Взрослые говорили, что это к войне. Как и всем, в 12 часов дня по радио нам объявили, что Киев бомбили и началась война. Мы тогда понимали немного. Волочек оккупирован не был, поскольку ни промышленного, ни военного значения не имел. А большие города, как Тверь, были взяты немцами. У меня отец был агентом снабжения на хлопчатобумажном комбинате и в то время оказался в Москве в командировке. Когда началась война, он два месяца шел пешком домой, так как дорожное сообщение работало только на армию.

Ветеран войны Варвара Васильевна Ефремова. Фото: Анна Ветвицкая / "Русская планета"

7 ноября 1941 года мама в последний раз напоила нас чаем с сахаром. Не было у нас запасов на случай войны. А 4 января 1943 года, в возрасте 16 лет, я добровольно пошла в армию в госпиталь легкораненых. Там служили мои подруги, все были старше и с медицинским образованием. А я пошла писарем. После госпиталя попала в 260-ю стрелковую дивизию 47-й армии, в роту связи. Мы принимали письма от фронтовых почтальонов и передавали их военной почтовой цензуре, а потом получали обратно. Хоть почту и называли королевой полей, но ничего царского в этой службе не было. Авиация, артиллерия, другие войска побогаче были, чем мы. А у нас ничего не было. Хотя тогда ценились не достаток и хорошая пища, а жизнь и долг.

Много я повидала, но этого никогда не забуду. Мы шли по Беларуси и остановились в каком-то перелеске возле болота. Увидели страшную картину: перед болотом стоит танк, открыт люк, стрелок до пояса успел вылезти из танка и сгорел заживо. А в болоте рядом командир головой сунулся в воду — так там и остался.

С полевой почтой мы прошли до Варшавы. Под Варшавой в августе я была ранена во время обстрела, а после госпиталя меня перевели в полевой танкоремонтный завод. Я вела учет поступления и ремонта танков. С заводом мы дошли до Познани, а оттуда после заключения мира нас направили на войну в Японию как обслуживающий фронт. В день бомбежки Хиросимы 9 августа мы были уже в Японии. Было очень тревожно, но мы ничего не знали. Я видела капитулировавших японцев. После японской кампании мы были отправлены домой, — чеканит Варвара Васильевна.

– Как вы встретили последний месяц войны?

– Тогда такой информации у нас не было, мы не знали, что нас ждет. Нам говорили, что завтра мы должны взять вот этот участок, занять вот этот объект — это все, что мы знали о войне. В последний месяц войны я была в Познани в Польше. Мы ждали победы, но все равно было неожиданно. 9 мая нас всех лично с этим известием обошел начальник завода, поздравил и поручил собраться на обед. Это был не какой-то праздничный обед, а самый простой. Ну, конечно, налили по 100 граммов.

В тот день, когда мы возвращались на завод, перед развилкой ребята остановились закурить. Неподалеку зенитчики палили в воздух с радости, что война закончилась, и попали прямо перед нами на развилку. Если бы мы не остановились на минутку, то снаряд непременно попал бы в нас.

За все время войны у меня осталась всего одна фотография. Я была случайно сфотографирована в Познани именно в День Победы 9 мая. Никакими нынешними словами не описать то, что переживали люди в тот день, — счастье до сумасшествия! У меня было два желания: я мечтала, что, когда закончится война, стекло где-нибудь разобью. А второе — когда кончится карточная система, то куплю колбасу и буду не резать, а прямо кусать и руками отламывать.

Домой Варвара Ефремова вернулась старшим сержантом и поступила в пединститут им. Герцена в Ленинграде. На экзамены надела солдатские сапоги, шла по коридорам — они громко цокали. Свою шинель отдала отцу донашивать, а с войны сохранила только ремень и погоны. За всю жизнь ни разу не пользовалась губной помадой. Семью и детей так и не завела. С 1983 года живет с сестрой в Алуште. В этом году 9 мая она отпразднует на параде Победы на Красной площади в Москве: президент пригласил.

– Когда я узнала, что меня пригласили на парад Победы в Москву, это было потрясение со слезами на глазах. Я забыла о своем здоровье, я переоценила свои силы, но дала согласие на поездку. Очень жду, как ждали Победу.

Константин Катотик родился в Симферополе 11 мая 1925 года. Когда началась война, он учился в школе в Симферополе. После немецкой облавы восстанавливал разрушенные пристани в Севастополе.

– А потом, когда работа закончилась, пару десятков человек, включая меня, отправили в Херсонесскую бухту. А остальных немцы погрузили на баржу, вывезли в море и утопили.

Была нехорошая погода, туман, моросил дождь. За нами должен был прийти корабль, забрать и отвезти на Графскую пристань. Ко мне подошла женщина, спросила: «Мальчик, ты откуда?» — «Из Симферополя». — «Домой хочешь?» — «Конечно, хочу». — «Сейчас высадимся на Графской пристани, будут немцы считать и сортировать всех. Я тебя спрячу. Выйдем, не оглядывайся. Не смотри по сторонам».

Она сняла с себя плащ, надела на меня и под ручку увела. Это была жена капитана корабля. Они эвакуировались, меня познакомили с партизанами и погрузили ночью на паровоз до Симферополя. Но туда нельзя было ехать, потому что схватят. Так я у Сирени вышел, ночами шел, а днем отсиживался в лесу, чтобы немцы меня не видели. Питался тем, что найду: где грушу, где яблоки, где желуди. И так я рано утром пришел домой в район Петровских скал. Мама открыла двери и в обморок упала: не ждала, в мыслях похоронила меня. В доме была кухня с большим подвалом. Если какой-то шорох слышал, то я прятался в подвале. На улицу выходил только ночью, потому что рядом жил предатель.

Мамин брат был в лесу в партизанах. Он сказал, что нужно меня срочно забрать к себе в лес, потому что если немцы узнают, то расстреляют. Так я пробыл в лесу с 1943 по 1944 годы, пока наши не освободили Крым. Нас сразу переодели и на Севастополь отправили солдатами. В военном билете у меня написано «75-й стрелковый батальон морской пехоты».

После Севастополя мы освобождали Украину, Польшу, Чехословакию и до самой Венгрии дошли. 22 апреля 1944 года я получил два ранения в плечо и ногу. Мы сидели в блиндаже, и что-то мне подсказало: «Уходи оттуда». Я отполз на 50 м, и прямым попаданием снаряд ударил прямо в наше укрытие. Все погибли. К тому времени была подвозка ужина: привезли еду, а кормить некого. Немцы били прямо по тылам, по раненым солдатам. Я в итоге оказался в Тернопольской области, служил в части, пока меня не демобилизовали в 1945 году.

– Где вы встретили День Победы?

– 9 мая я встретил в госпитале. Это был праздник. У нас было строго, чтоб к девкам не ходили. А когда война закончилась, то все проще стало. Когда объявили об окончании войны, все с коек вскочили: кто костыли ломал, кто прыгал от радости. За наградами мы не гонялись, за Сталина не кричали. Мы воевали за Родину.

Ветеран войны Желудь Иван Иванович. Фото: Анна Ветвицкая / "Русская планета"

Иван Желудь родился 11 августа 1926 года в Запорожской области в селе Гришине. Это был немецкий национальный район. Даже документы об образовании и рождении ему были выписаны на немецком языке.

– До войны я успел окончить 8 классов. Войну встретил в 15 лет, попал в оккупацию 20 октября 1941 года, а в этот же период спустя два года нас освободили. Все это время я оставался там. У нас кругом степь, а партизанский отряд в степи не соберешь: спрятаться негде. Когда село освободили, то нас мобилизовали в полевой военкомат. Пришел приказ отправиться в тыл. Мы строили аэродром, а когда закончили, то нас отправили на Кавказ в полковую школу. Дали обмундирование и полгода учили, потом прилепили две лычки, погрузили и на фронт отправили в 1943 году.

Я попал в Литву на второй Прибалтийский фронт. Командир отделения связи меня к себе забрал. Радисты у нас были — неприкосновенный запас, их даже на пост не ставили ночью, офицера поставят, а их — нет. Берегут. В отделении нас было мало: командир батареи, командир взвода управления, два разведчика, два радиста и я. На мне было две катушки, телефонный аппарат, сзади мешок и карабин, а в правой руке кабель. Такая моя профессия. Когда нет связи, я берусь за кабель и иду на «погружение». Днем еще ничего, а ночью страшно: ты один, кругом лес да болота. Но мы не обижались, поскольку остались в тылу. Кормили нас хорошо, зарплату получали двойную. Стояли три бочки кваса — бери сколько хочешь.

Имею три ранения и две контузии, два раза был под снайпером. В первый раз катушка спасла: пуля в нее попала. А второй раз я упал, пополз по снегу и катушку тяну. Снайпер ждал, пока встану, но я смог скрыться. А однажды мы зашли в хуторок. Пехота из пяти человек заскочила в блиндаж, а я отстал. И тут — взрыв, всех накрыло, а меня во дворе привалило землей. Укрытие оказалось заминировано. Потом меня откопали, я неделю приходил в себя.

– Каким был последний месяц перед победой?

– Нас только перекинули на формирование из Литвы в Румынию, и пришло известие о победе. 9 мая командир собрал нас, поздравил, мы выкатили полевую пушку и три раза выстрелили. Был салют боевыми снарядами. Артиллерия была в полной боевой готовности, ящики со снарядами заполнены. Как только радист передал, что взяли Берлин, пацаны стали снарядами пушки заряжать, стрелять, аж командир подскочил. Хорошо, что в степи были, а то салют был бы с последствиями. После этого со службы снялись и отправились домой своим ходом.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе